Чемоданы собраны, и настроение — соответствующее. Македония собиралась куда-то далеко, регистрироваться, официально, так сказать, о независимости еще раз говорить. И куда! В Европы!
Едва крышка огромного бездонного чемодана, на котором пять минут назад Слава чуть ли не прыгала, пытаясь запихнуть упорно вываливающиеся вещи, закрылась, как истерично звякнул лежавший на тумбочке телефон. Потом еще раз, настойчивее. И еще раз — и тут Македония взяла трубку.
-Алло, - тут аппарат передал голос человека, которого Славе в данный момент слышать хотелось меньше всего — шефа. Шеф вещал... О чем-то важном. - Какие Салоники? Слушайте, у меня через несколько часов рейс, мне в аэропорт выезжать! Да... - голос становился все грубее и вдруг выдал даже что-то нецензурное, но, к счастью для него же самого, не в Славин адрес, - Да, я поняла, что вы не мне. А что мне вот там делать? Не, а ничего, что я регистрироваться еду? Что значит, «подождет»?! Да, официально! Да!... Да!... Ох, хорошо, будет по-вашему. Еду. - Македония положила трубку, - Упертый баран, я ему про одно, а он мне про капусту в Белграде!
Шеф требовал, чтобы Слава немедленно бросала все и летела в Салоники, но на кой, простите, корень одного из растений семейства капустных - было не особо понятно. Ну, ладно, раз надо...
Слава открыла чемодан и «радостно» стала вытаскивать ненужные вещи.
...получилось неплохо — в аэропорту ее не ждали, но, однако, Джурич поймала такси за достаточно низкую цену. Шофер клятвенно обещал безо всяких проблем отвезти ее до пункта назначения, но, однако, Слава (не будь она сама немного, правда, очень-очень немного гречанкой) все равно чувствовала, что где-то тут затаился явный подвох.
Таксист болтал всю дорогу, расхваливал природу, которая их окружала, много говорил о политике и внезапно затронул «этих чертовых югославов, назвавших себя великим именем» (тут Македония даже дернулась, но возница ее «успокоил»: «Да что вы, мы же не позволим им так зваться!»). Слава только молча теребила в руках большую сумку, которую она захватила вместо чемодана, поскольку шеф уверил — завтра же она вернется домой. Но тут случилось... непредвиденное. Вернее, то, что Джурич не предвидела, но чувствовала — подвох. Заглох водитель. Вместе с машиной.
Денег не взял, конечно, но отправил ловить попутку. Но в каком же, матерь вашу божью, прекрасном месте, которое Слава знала лучше своих пяти пальцев! Дело в том, что рядом стоял домик такого македонского старого знакомого, которого милая Джурич видеть не хотела вообще. Домик Понта.
Означенный господин ждать себя не заставил — выполз на летнюю кушетку. Слава запаниковала. Что ж делать-то, Господи... Так она боялась только тогда, когда у Византии любимую вазу разбила, а потом пряталась от нее по всему дому, ожидая неминуемого наказания. Засим Македония вспомнила навыки еще со Второй Мировой — что-что, а прятаться она умела неплохо. Передвигаясь от дерева к дереву, закинув сумку на плечо, Джурич, стараясь только не спалиться, двигалась прочь от дома Понта.

А виза, кстати, была.
Но Македония палиться, вернее, показывать себя и свою знакомую наружность не спешила. Покосилась на Понта и кивнула, мол, не беспокойся, виза есть.
«Увидел. Черт, что делать-то?»
Мозг думал немного и выдал единственное оптимальное решение проблемы, которому Слава не замедлила подчиниться. Она еще раз посмотрела на Сотириса и с громким воплем побежала от него прочь.
«Если что — подумает, что я так «рада» его видеть. Черт, черт, влипла-то! Хоть до босса стучись!»
Вопль закончился через десять секунд, а забег — через минуту. Мирослава как танк понеслась, наступая в лужи и разбрызгивая грязь по всем сторонам (плевать, потом переоденется!), до тех пор пока не обернулась посмотреть, где же Сотирис, и не впечаталась лбом в крепкий ствол дерева.
К счастью, упала она на траву, а не в грязь. Лоб саднило, наверняка шишка останется. Красота! Мало того, что грязная как свинья, так еще и с шишкой на лбу! Мирослава села и потрогала ушибленное место. Болит, конечно же. Плюс — тут она провела по лицу рукой — где-то поцарапалась, поскольку на ладони была кровь.
Отлично. Нет, она боялась меньше, когда югославская война была. Да черт с этим НАТО — греки для нее были страшнее американцев!
«Хорошо хоть, без сотрясения обошлось, кажется».
А потому что не в первый раз — голова у нас чугунная, сколько что на нее падало, все едино и цело.
Поняв, что от Понта уже не скрыться, Мирослава только отползла к стволу и, уныло глядя на Сотириса, сказала:
- Ну, здорово...

А вы знаете, что бывает с человеком в состоянии паники? Нет, серьезно? Знаете, как распознать панику?
Вот, допустим, перед Вами сидит девушка, пытается всячески слиться с окружающей средой и скрыться от Вас. Паникует? Тяжело дышит? Не только от бега — тяжелое дыхание также связано с паникой.
А в голове у нее — каша, бессознательный ужас, и одна мысль: «О, боже, да я спалилась как последняя блондинка!».
- Заблудилась я, - инстинктивно начала огрызаться Слава, уже немного отойдя от того потрясения, что понтиец ее увидел и нагнал, но все равно так же испуганно смотря в глаза Сотирису. - Не видишь, что ли?
Мирослава уперлась рукой в дерево и постаралась перейти из горизонтального положения в вертикальное. Ноги едва слушались, однако встать потихоньку, полегоньку, но получилось. Голова гудела — опять же, во всем виноват удар, который она получила, когда бежала. Плюс красивая царапина где-то на лице, вероятно... Тут Македония приложила руку к месту, которое наиболее саднило — немного выше левой брови и убрала ее. 
«Еще, кажется, и бровь рассекла, отлично! В Салоники приеду —  показаться стыдно будет грекам! Привести себя в порядок надо будет... Плюс... » - тут Мирослава посмотрела еще раз на Сотириса, - «Плюс перед знакомым человеком предстала не в самом лучшем свете. И так, наверное, знает про мое новое название, так теперь засмеет перед всеми!»
- Попутки часто тут ходят? - сразу деловито спросила Македония, отряхивая свои брюки от грязи и свалявшейся еще с осени травы. - Я проездом тут, по делам б... Б-б... Короче, по делам меня сюда позвали.
Вторую часть вопроса она намеренно решила опустить — ну, ладно, как-нибудь и что-нибудь придумается, не сейчас. Пусть этот понтиец думает, что хочет, а Македония просто честно хотела скрыться подальше от любопытных глаз, которые почему-то все равно ее заметили. Хотя... Может, соврать что-нибудь? Умолчать, что она скрывалась именно от него и погрешить на другие причины?
- Извини, приняла за другого человека, поэтому убежала. А теперь - мне пора двигать, пока, -с этими словами Джурич взяла сумку и, не дожидаясь ответов на заданные вопросы, вытянула руку, потому как увидела машину, которая ехала к ней навстречу. Но поехать не получилось - водитель бибикнул, но не остановился, а потом еще проехался по луже, окатив уже и без того грязную Македонию из лужи.
- П-п-пичка матер... - зло прошипела Мирослава, понимая, что увязла она тут надолго и от Понта не отвяжется.

Мирослава сунула руку во внутренний карман куртки и похолодела — паспорта там не было. Сама, впрочем, и виновата — он был открыт, а она бежала от Понта в распахнутой верхней одежде, поскольку забыла застегнуться, когда уходила от водителя.
Джурич завертела головой — может, выпал? Выпал. Да так, что его заметил первым тот самый Понт.
Вот теперь, наверное, надо было осознавать масштаб трагедии и драпать со всех ног. Но не в Славином случае. Потому что, если что — у этого грека был ее новенький заграничный паспорт.
Македония развернулась, услышав вопрос про визу, и, широко шагая, почти переходя на бег , зло проорала:
- Шестая страница! - приблизившись к Сотирису, она резко выдернула у него из рук свой паспорт. - Что, не увидел, когда мои данные смотрел?
В другой раз бы Мирослава сказала Понту «спасибо», но — не сейчас. Сейчас ей хотелось развернуться и просто уйти. Но, по всей видимости, не получится — Сотирис был из той породы, что не отвяжется, не узная правды.
Джурич убрала со лба выбившуюся прядь волос за ухо и посмотрела на грека.
- Да, теперь это, - она постучала пальчиком по паспорту, - мое удостоверение личности. Да, я уже не маленькая, я ушла от Сербии и его компании жить отдельно. Да, я хочу независимости, потому что мне это все надоело. И да, Сотирис, да — я теперь называюсь именно так. - девушка провела тисненой надписи «РЕСПУБЛИКА МАКЕДОНИJА» ногтем, - А теперь — виза. - Мирослава открыла ту самую страницу, где была наклеена наспех та бумажка, что вроде бы называлась визой, - Теперь ты видел все — даже греческую визу в македонском паспорте.
И, да, не делай такой вид, словно бы ты не знал о моем новом названии. Меня уже и так заколебали Болгария с Сербией, не одни вы это не одобряете. А мне до лампы, потому что имею законное право!
Пели птицы на деревьях, пробивалось солнце сквозь облака, освещая все вокруг ярким светом... Была весна. Но как-то весне было без разницы, что в ее пору в чудесной, еще не очнувшейся от глубокого зимнего сна черешневой рощице назревал крупный международный скандал с битьем посуды.